Одним ранним утром солнце светило,
Я лежал в постели,
Мне было интересно, изменилась ли она хоть немного,
по-прежнему ли цвет волос её – рыжий.
Её ребята говорили, что жизнь наша вместе
Конечно будет трудна.
Им никогда не нравилась одежда, которую мама шила,
Папина сберкнижка была недостаточно велика.
Я стоял на обочине дороги,
Дождь падал на мою обувь,
Отправляюсь на Восточное Побережье,
Господь судья – я платил за то, чтобы справляться.
Запутавшийся в грусти
Она была замужем, когда мы встретились впервые,
Скоро должен был быть развод.
Я помог ей выбраться из этой передряги, я думаю,
Но я давил немного сильней, чем надо было.
Мы ехали в той машине, так далеко как могли,
Бросив ее на Западе,
Разделившись темной грустной ночью,
Оба согласившись, что это к лучшему,
Она обернулась посмотреть на меня,
На то, как я уходил,
Я услышал из-за плеча, она сказала:
«Мы встретимся однажды на авеню»
Запутавшиеся в грусти.
У меня была работа в великих северных лесах,
Я там готовил какое-то время,
Но мне никогда это особо не нравилось.
Так что однажды неизбежное произошло.
В общем, меня унесло на юг в Новый Орлеан,
Где мне удалось устроиться на работу,
Работая какое-то время на рыбацкой лодке,
Прямо на выходе из Делакроу.
Но все это время, пока я был один,
Прошлое было рядом за моей спиной,
Я видел много женщин,
Но она никогда не уходила из моих мыслей,
Так что я просто взрослел,
Запутавшийся в грусти.
Она работала в месте, где не носят лифчиков.
И я остановился там пропустить пивко,
Я просто смотрел и смотрел на ту часть лица,
Которая была так ясна в прожекторах.
И позже, когда народ разбрелся,
И я вот-вот собирался тоже,
Она встала за моим стулом,
Сказав: «Слушай, я знаю твое имя?»
Я пробормотал что-то тише, чем дышал,
Она все прочитала по моему лицу.
Надо признать, я чувствовал себя неловко,
Когда она нагнулась, чтобы завязать мне шнурки.
Запутавшемуся в грусти.
Она зажгла горелку на плите
И предложила мне трубку.
«Я уж думала, ты так и не поздороваешься»,
сказала она,
«Похоже, что ты тихоня»
Она открыла книжку стихов
И протянула ее мне,
Написанные итальянским поэтом
Из тринадцатого века.
И каждое из них звучало так честно,
Сияя как горящий уголь,
С каждой страницы,
Будто они написаны в моей душе от меня к тебе,
Запутавшейся в грусти.
Я жил с ними на Монтаж стрит
В подвале под лестницей.
По ночам там витала музыка в кафе,
И революция в воздухе.
Затем он связался с рабами,
И что-то внутри него умерло,
Ей пришлось продать все, что есть
И заморозить себя внутри.
И когда наконец все дошло до дна,
Я ушел в себя.
Единственное что я умел,
Это продолжать что-нибудь продолжать,
Как птичка, которая летела,
Запутавшаяся в грусти.
В общем, я возвращаюсь снова.
Мне надо как-нибудь попасть к ней.
Все те люди, которых мы знали,
Все они иллюзии для меня теперь.
Некоторые из них математики,
Некоторые жены столяров.
Не знаю, что они там творят со своими жизнями,
А что касается меня, я все еще в пути,
Направляюсь на очередное воссоединение,
Мы всегда чувствовали одинаково,
Мы просто видели это с разных точек зрения,
Запутавшиеся в грусти