Я призываю их к себе
Во имя этих духов,
Там, где ветер гуляет по сопкам,
Там, где дует крепкая метель.
Сегодня свет играет бликами на коже,
То — радость без скорби.
Сегодня развеваются рыжие кудри костра,
Чьё пламя оберегает меня.
Я танцую под небесами,
На камнях сверкающего купола,
Точно блеск в очах,
С которым нападает мой волк-защитник.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Мчи, волк, мчи, как конь,
След твоей лапы — посреди следов копыт,
Мчи, пока корни не отомрут,
Мчи лапами, скользи на лыжах1.
Мчи, волк, мчи, как конь,
След твоей лапы — посреди следов копыт,
Мчи, пока корни не отомрут,
Мчи лапами, скользи на лыжах.
Я призываю их к себе
Во имя этих духов,
Там, где ветер гуляет по сопкам,
Там, где дует крепкая метель.
Сегодня свет играет бликами на коже,
То — радость без скорби.
Сегодня развеваются рыжие кудри костра,
Чьё пламя оберегает меня.
Я танцую под небесами,
На камнях сверкающего купола,
Точно блеск в очах,
С которым нападает мой волк-защитник.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Словно на спуске с крутого склона,
Снегоступы несут меня.
Словно благодатные пашни,
Руки их несут моё пламя.
На голове его — волосы, долгие, как день,
Глава пламени — луговой цветок.
Сам я имею медвежье нутро,
Щучий разум, чашу из черепа2.
Я танцую под небесами,
На камнях сверкающего купола,
Точно блеск в очах,
С которым нападает мой волк-защитник.
Глаза мои видят пень в снегу,
Что падает с мёртвого древа.
Глаза мои видят танец под куполом,
Всё ещё ослеплённые пламенем костра.
Мчи, волк, мчи, как конь,
След твоей лапы — посреди следов копыт,
Мчи, пока корни не отомрут,
Мчи лапами, скользи на лыжах.
Словно на спуске с крутого склона,
Снегоступы несут меня.
Словно благодатные пашни,
Руки их несут моё пламя.
На голове его — волосы, долгие, как день,
Глава пламени — луговой цветок.
Сам я имею медвежье нутро,
Щучий разум, чашу из черепа.
Чаша из черепа,
Чаша из черепа,
Чаша из черепа.
2) Текст песни ориентируется на финский эпос и содержит большое количество отсылок к финно-угорским народным поверьям. К примеру, медведь считался священным животным, этакой элитной добычей, поразить которого — подвиг для настоящего мужчины и охотника, ведь это был могучий зверь, чьё мясо способно было прокормить большое количество народу. После убийства медведя нужно было провести целый ритуал, который включал в себя изготовление чаши из его черепа, которую использовали в пиршестве и затем вешали на дерево. Щука — тоже рыба непростая. Из её челюсти Вяйнямёйнен, герой "Калевалы", как-то изготовил себе музыкальный инструмент.